«Одиссея» понятия мудрости в античной мысли и некоторые особенности библейских концепций премудрости

Понятие мудрости в античной Элладе имело самую настоящую «Одиссею». Первоначально связанная с искусностью, мастерством, совершенством и эффективностью своего носителя, она постепенно начинает мыслиться черездвойственность мудрости человеческой и божественной. Греческая философия – вопреки народным массам и «естественной религии» — приходит к выводу об удаленности богов, об их «возвышенности» и даже в каком-тосмысле трансцендентности (Платон, Эпикур). «Интимные» отношения с бо-гами/богом представлялись возможными лишь в исключительных случаях, подобных «казусу» Сократа. Да и в этом случае глас Божий оказывается со -звучен гласу разума. Именно разум Высокая Античность и Античность эпо -хи эллинизма считает наилучшим инструментом дешифровки божественно-го промысла и устроения мира. Однако в дальнейшем «перфекционизм»и «научность» в понимании мудрости под влиянием Библейского нарратива начинает уступать пониманию мудрости как единства знаний «внешних» и «внутренних», морального вкуса и экзистенциального настроя.Во втором разделе статьи выявляются особенности библейского понятия и восприятия мудрости, ее доминант, рассматриваются пути обретения зна-ния. Мудрость лежит в основе мироздания, которое творится Господом в соответствии с ней и через нее. Премудрость у Бога, но она нисходит и в мир земной, изначально являясь связующим звеном между Всевышним, миро-зданием и человеком. Ее начало – в почитании Бога, выражающемся прежде всего в этических аспектах, стремлении к праведности и справедливости. Библейская мудрость, как правило, не умозрительна, а динамична – она об-ретается в ходе религиозно-социальной активности мудреца и реализуется по преимуществу тоже именно в ней. Осознавая уникальность конкретной личности, библейские мудрецы «соизмеряют» ее место в историческом процессе не только с «вещами» мира земного (как это делают, например, Протагор и Аристотель), но и с вечными сущностями мира вышнего. Ис-пользуя коннотацию термина ʻolām«вечность как мир», мудрец Экклесиаст (3:10‒11) выражает идею об охвате разумом постигающего «мир»(hā-‛ōlām) субъекта всего сущего; с другой стороны, человек, познающий мироздание, имеет надежду на актуализацию «вложенной» Богом в его разум «вечности» (hā-‛ōlām) в ходе бесконечного процесса постижения постоянно изменяющегося мира.